Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я бы излагал это не совсем так… возлюбленная душа.
Джим Уэстбрук, откинувшийся на спинку стула, держа руки в карманах, сказал сухо:
— Беда в том, что вы начали не с той стороны. Вы пытались добраться до людей. Изменить их образ мыслей. Факт тот, приятель, что люди в большинстве своем идиоты и всегда ими были. Не было такого периода в истории, когда человек с улицы, если у него появлялась такая возможность, не продемонстрировал бы себя с худшей стороны. Если им обеспечить свободу и безнаказанность, они погрязнут в садизме, распутстве, пьянстве, обжорстве, разрушениях. Взгляните на римлян с их играми. Взгляните на немцев, когда нацисты их подтолкнули к уничтожению низших рас, неарийцев. Взгляните на любых солдат в сражении, любой национальности.
Таббер покачал косматой медвежьей головой и проявил очень слабую тень былого огня:
— Но, ммм… возлюбленная душа, — удрученно запротестовал он. — Характер человека определяется скорее средой, чем наследственностью. Человеческие недостатки передаются через плохое воспитание. Грехи молодежи происходят не от природы, которая равно добра ко всем своим детям и не несет вины; они происходят от погрешностей образования.
Теперь пришла очередь Уэстбрука покачать головой.
— Звучит хорошо, но применить это невозможно. Нельзя вложить в сосуд больше, чем он способен вместить. Средний IQ составляет около сотни. Половина населения имеет IQ меньше этого. Вы можете обучать их всю жизнь, и ничего из этого не выйдет.
Изможденный пророк не сдавался:
— Нет, вы разделяете распространенное заблуждение. Правда, средний IQ около сотни, но в действительности лишь немногие от нас отличаются больше, чем на десять единиц от этой цифры. Среди нас столь же редко встречаются слабоумные, как и гении с IQ 140 или больше. Менее одного процента гениев — это драгоценный подарок расе. Их нужно искать и предоставлять все возможности развивать их таланты, и лелеять. Те, кто имеют IQ ниже 90, — это наши неудачники, и из милосердия следует приложить все усилия, чтобы они жили настолько полной жизнью, насколько возможно.
Дуайт Хопкинс непринужденно сказал:
— Я думал, что ваш основной протест направлен против нашего общества изобилия и Процветающего Государства. Но сейчас вы излагаете обычную философию добра. Все люди равны, следовательно, мы должны жертвовать результаты труда удачливых тем, кто проиграл гонку.
Таббер выпрямился.
— Почему мы так презрительно относимся к так называемым «желающим добра»? Неужели пытаться творить добро так достойно порицания? Такое впечатление, что человек — наихудший враг самому себе. Мы все утверждаем, что стремимся к миру, но в то же время насмехаемся над теми, кто совестлив. Мы все утверждаем, что хотим лучшей жизни, а затем насмехаемся над теми, кто предлагает реформы, над «желающими добра». Но это вне вопроса, который вы задали. Мои возражения против Процветающего Государства и нашего нынешнего общества заключаются не в том, что мы решили проблемы производства, а в том, что машина вышла из-под нашего контроля и безумствует. Я не отказываю производителю в результатах его труда. Право на продукты производства исключительно, но право на средства производства должно быть всеобщим. Это должно быть так не только потому, что сырье досталось нам от Всеобщей Матери, от природы, но и потому что мы все наследуем устройства и технологии, которые составляют истинный источник человеческого благосостояния. А также потому что сотрудничество делает вклад каждого человека гораздо значительнее, чем если бы он работал в одиночестве. Но этот вопрос вознаграждения более умных и наказания тех, кого Всеобщая Мать сочла нужным снабдить более низким IQ, более не существен. В экономике нищеты очевидно, что те, кто осуществляет больший вклад в общество, должны получить большее вознаграждение. Но в нашем обществе благосостояния почему мы должны лишать кого-либо изобилия? Мы никогда не отказывали ни в воздухе, ни в воде самым скверным преступникам, поскольку всегда было изобилие того и другого.
В обществе благоденствия самый недостойный гражданин может иметь хороший дом, наилучшие пищу, одежду и другие необходимые вещи, и даже предметы роскоши. Я был бы и впрямь идиотом, если бы протестовал против этого.
Генерал Крю громыхнул:
— Это что, проповедь? Давайте к делу. Этот человек признается в том, что — тем или иным способом — создал помехи, которые парализовали все наши массовые средства развлечения? Если так, то должны существовать законы, которые…
— Заткнитесь, — велел ему Эд Уандер, не повышая голоса.
Генерал посмотрел на него, не веря своим ушам, но все же повиновался.
— Мы ушли от первоначальной темы, — произнес Джим Уэстбрук. — Присутствующий здесь Иезекиль Таббер верит, что он в состоянии изменить нынешнее якобы хаотическое общество, перевоспитав среднего идиота, который составляет базовый элемент общества. На самом деле он не в состоянии этого сделать. По-моему, он должен был осознать действительное положение вещей, когда толпа напала на него, как только они узнали, что это он отнял у них их идиотские развлечения.
Таббер достаточно оправился, чтобы сердито уставиться на него.
— Ваш человек с улицы, как вы его назвали ранее, был сделан средним идиотом. Это не наследственное. Мои усилия были направлены на то, чтобы попытаться устранить некоторые из устройств, которые использовались для того, чтобы проштамповать его мозги. Почти каждый из этих средних идиотов, как вы их называете, мог бы быть, и, я надеюсь, все еще может быть, достойным пилигримом на пути в Элизиум. Представьте, что ребенка из высокообразованной благополучной семьи в роддоме по ошибке медсестры заменили на ребенка из трущоб. Неужели вы думаете, что ребенок из трущоб не покажет таких же результатов, как в среднем его товарищи? Или что отпрыск хорошей семьи, которого по ошибке теперь воспитывают в бедной части города, не будет в среднем таким же, как ЕГО товарищи?
Нефертити сердито посмотрела на них.
— Отец… — сказала она, но затем повернулась к Хопкинсу и Эду. — Он устал, ему нужен врач. Эти люди били его, пинали.
— Толпа все тех же средних идиотов, — сухо пробормотал Уэстбрук.
— Еще немного, милая, — сказал Эд Уандер. Од повернулся к Табберу. — Ладно, допустим, что мы согласимся со всем, что вы до сих пор изложили. При Процветающем Государстве страна катится в пропасть, и нам следует изменить ее таким образом, как этого хотите вы. Но я должен напомнить вам кое-что, что я услышал от вас в наш первый разговор. Мне кажется, я могу воспроизвести ваши слова почти дословно. Я назвал вас «сэр», и вы сказали: «Термин „сэр“, вариант термина „сир“, пришел к нам из феодальной эпохи. Он отражает отношения между дворянином и крепостным. Мои усилия направлены против таких отношений, против любой власти одного человека над другим. Ибо я чувствую, что кто бы ни клал на меня свою руку, чтобы управлять мною, он узурпатор и тиран; я объявляю, что он мне враг».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев - Научная Фантастика
- Конец детства (сборник) - Джон Кристофер - Научная Фантастика
- Бухта страха. Забытая палеонтологическая фантастика. Том 4 - Портер Браун - Научная Фантастика
- Награда Мак-Кейда (Мак-Кейд - 4) - Уильям Дитц - Научная Фантастика
- Дочь санника - Аластер Рейнольдс - Научная Фантастика
- Зерно богоподобной силы - Мак Рейнольдс - Научная Фантастика
- Зерно богоподобной силы - Мак Рейнольдс - Научная Фантастика
- Я сам здесь впервые - Мак Рейнольдс - Научная Фантастика
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика